Образование и профессиональная переподготовка

• 2012 — окончил Московский государственный медико-стоматологический университет им. А.И. Евдокимова по специальности «Лечебное дело»
• 2014 — ординатура по специальности  «Травматология и ортопедия» на факультете пост дипломного образования МГМСУ им. А.И. Евдокимова
• 2015 — первичная специализация по специальности «Спортивная медицина и ЛФК» на базе Кафедры спортивной медицины МГМСУ им. А. И. Евдокимова.
• 2019 — профессиональную переподготовка по специальности «Организация здравоохранения и общественного здоровья» на базе АНОДПО «Академия медицинского образования».
• 2020 — профессиональная переподготовка по специальности
«Ультразвуковая диагностика» на базе АНО ДПО «Центр повышения квалификации и профессиональной переподготовки».

Опыт работы

• 2012-2015 — Городская клиническая больница № 59, г. Москва. 9-ое травматологическое отделение, врач травматолог-ортопед.
• 2015-2016 — Клиника спортивной медицины № 1, г. Москва, клинико- диагностический центр, врач спортивной медицины и ЛФК.
• 2015-2019 — Центр спортивной медицины «Локомотив», врач спортивной медицины АО «ФК «Локомотив»
• 2019–2021 — Главный врач ЦСМ «Локомед» АО «ФК
«Локомотив»
• 2021-н.в. — врач спортивной медицины клиники спортивной медицины «Smart Recovery»
• 2021-н.в. — врач ПФК ЦСКА

– Филипп, ты из врачебной семьи. Вопрос о выборе профессии не стоял?
– Не соглашусь с этим утверждением! Если говорить про династии, то у меня она скорее музыкальная. Да, отец – психиатр, сестра – реабилитолог, но мама у меня музыкант. Бабушка – заслуженный работник культуры Брянска, дедушка был дирижёр оркестра и композитор, а дядя – директор музыкальной школы. Двоюродная сестра известная пианистка в Берлине.

– А ты учился в музыкальной школе?
– Конечно, и даже закончил с отличием! Играю на фортепьяно и на гитаре. Так что если говорить о выборе профессии – то он был. Но между музыкой и медициной выбрал последнее. В первую очередь потому, что мне очень нравилась биология.

— Как человеку с музыкальным образованием, насколько тяжело тебе дается слушать современную музыку?
— Никакой связи нет. Ну, техно мне не нравится, я больше по мелодичной музыке. Если хорошо поют, то мне поп-музыка нравится, но, конечно, больше всего рок. Классику я слушаю редко. Вообще я сам люблю в караоке петь.

— У кого в команде, на твой взгляд, лучший музыкальный вкус?
— У Игоря Владимировича Акинфеева и Кирилла Анатольевича Набабкина. «Руки вверх», понятно, ну и в целом классная музыка нулевых.

— От музыки вернемся к медицине. В каком университете ты учился?
— В МГМСУ им. А.И. Евдокимова. Еще до поступления я ходил на курсы в Первый мед, итогом которых был вступительный экзамен. Но я его не сдал – поступили дети профессоров и известных людей. После этого я принял решение вообще не подавать туда документы по обычному конкурсу – и пошел в МГМСУ им. А.И. Евдокимова.

— Эдуард Николаевич, будучи выпускником Первого меда, не подкалывает на эту тему?
— Периодически! (смеется). Но в этом году состоялась встреча с ректором нашего университета, на которой присутствовали врачи «Локомотива», «Динамо», Торпедо» и «Химок» — и они все окончили Третий медицинский! Поэтому, можно сказать, выпускников Третьего меда немало в РПЛ.

– А как попал именно в спортивную медицину?
– Получилось случайно. Изначально я должен был стать реаниматологом, но в последний момент передумал и ушел в травматологию и ортопедию.
Реаниматология – это комплекс мероприятий, направленный на возобновление жизнедеятельности человека. В студенчестве я руководил университетским отрядом МЧС «Скальпель», был аттестованным спасателем, оказывал людям первую помощь и думал, что пойду работать в реанимацию.

– То есть ты мечтал спасать людей?
– Да, мечтал, но разочаровался в реанимации. Там люди умирают постоянно, буквально каждый день. Из-за этого врач очень быстро эмоционально выгорает. Я не хотел такого пути.

– И так ты оказался в спортивной медицине…
– Закончил кафедру травматологии и ортопедии, и ректор университета дал мне возможность получить вторую специализацию – хотел, чтобы я пошел в мануальную терапию. Но я не был уверен в этом направлении – и выбрал спортивную медицину. А в самом спорте оказался совершенно случайно: я работал травматологом в больнице №59, потом ее закрыли, а я остался без работы. По объявлению пришел в «Локомотив». Вообще не знал, куда иду, честно! (смеется). Просто увидел объявление во «ВКонтакте», где требовался человек со специализациями травматолога и спортивного врача. У меня они были, и я приехал, не зная, что окажусь в «Локомотиве».

– Там ты дорос от обычного до главного врача «Локомеда».
– Это было делом случая. Мой руководитель (был им во времена «Локомеда» и остается сейчас) – Эдуард Безуглов принял правильное решение, выбрав именно мою кандидатуру на должность главного врача медицинского центра, хотя на тот момент мы были практически не знакомы (улыбается). Я не столько лечил игроков команды, сколько всех спортсменов из разных видов спорта, которые приезжали восстанавливаться к нам в медцентр. Ну и обычных людей мы тоже, конечно, лечили.

– Спортсмены из разных видов спорта – например, кто?
– Если говорить о «Локомеде», то назову хоккеиста Игоря Шестеркина, гимнастку Дарью Дубову, волейболиста Петра Бахнаря, пляжного футболиста Станислава Кошарного. Из легенд футбола – Дмитрия Сычева, Дмитрия Лоськова, Дмитрия Булыкина. В рамках работы в клинике Smart Recovery имел отношение к лечению Марии Ласицкене и Марка Кондратюка.

– А кто запомнился больше всего?
– У меня на лечении была Екатерина Сазонова, гимнастка, чемпионка России среди юниоров. Она получила тяжелую травму – стрессовый перелом костей стопы, который ей не могли диагностировать долгое время. Екатерина ходила по врачам, в итоге оказалась у меня в «Локомеде». И я ей диагностировал этот перелом уже после того, как она прошла тяжелый отбор на Чемпионат России. Мы приняли решение вместе с этим переломом выступить на ЧР, и она его выиграла!

Самые запоминающиеся для меня виды спорта – это не игровые, а именно такие, как гимнастика, фигурное катание и бальные танцы, потому что люди там тренируются по шесть-семь часов в сутки. Это бешеная нагрузка, и для меня до сих пор секрет, как они так много тренируются и как соблюдают строжайшую диету, вообще не питаясь полноценно.

– Во время пандемии ты как раз работал в «Локомеде». Что ты в это время делал? Может, пошел помогать врачам в больницу?
– Честно скажу, так как я был главным врачом и одним из координаторов медицинской сферы клуба, мыслей идти в больницу у меня не было. Работы было много: помогать медицинскому персоналу, диагностировать заболевания, прописывать лечение и просто успокаивать. Приходилось постоянно ездить в клуб и подписывать какие-то бумаги, участвовать в закупке оборудования, проводить антисептику помещений.

А когда закончился карантин, и футбол начал возвращаться, то мы тестировали все команды клубной системы буквально каждые 2-3 суток. Тысячи тестов в неделю! Помню еще, кстати, как ко мне обратился нынешний директор по коммуникациям ПФК ЦСКА Кирилл Брейдо. В какой-то суматохе не успел ему вовремя помочь – слава Богу, всё закончилось хорошо, но он до сих пор мне это вспоминает.

– То есть мы могли лишиться нашего директора по коммуникациям.
– Он бессмертный! (смеется). Можно не переживать — сейчас Кирилл полностью у нас на контроле.
– У тебя был «трансфер» из «Локо» в ЦСКА. Футболистам переходы в команды принципиальных соперников даются непросто. А как с этим обстоят дела у врачей?
– Может это и выглядело, как трансфер, но я переходил не из одного клуба в другой. В какой-то момент у «Локомотива» сменилось руководство, с которым я не сошелся во взглядах и ушел по собственному желанию. Интересно, что буквально через неделю после моего ухода «Локомед», приносящий клубу немалую прибыль, был закрыт. А я ушел работать в клинику Smart Recovery, которая как раз также занимается лечением профессиональных спортсменов.

Прошло какое-то время, и бывший медицинский директор «Локомотива», а ныне – руководитель медицинского департамента ПФК ЦСКА Эдуард Николаевич Безуглов пригласил меня в армейский клуб.

– Приглашение принял сразу?
– Я хотел профессионального роста, поэтому не раздумывал. У меня был не такой большой опыт работы с футболистами, лечил разве что молодежные команды, воспитанников Академии. А тут попал сразу же к профессионалам! Не могу сказать, что было очень тяжело входить в процесс, но были свои особенности. Эдуард Николаевич и коллеги быстро помогли мне адаптироваться.

– К чему было сложнее всего привыкнуть?
– К графику работы в футбольном клубе, потому что этот график – 7/0. Даже в тот единственный выходной, который нам дают, мы можем заниматься что дистанционной, что фактической работой. Оказываем помощь спортсменам, занимаемся их дополнительным обследованием и другими медицинскими вопросами.

– А как насчет адаптации к коллективу?
– Никакой особенной адаптации не было. Считаю, что, если человек в принципе может работать в коллективе, он сработается с людьми в любом месте.

– Не давил ли на тебя фактор работы с Игорем Акинфеевым?
– Первое время, возможно, и давил, но я быстро понял, что Игорь – человек очень добрый и открытый. Он может иногда пошутить или подколоть, причем сделать это с очень серьезным выражением лица, но через минуту у него проскальзывает улыбка, и ты успокаиваешься.

– Что входит в обязанности врачей команды и как вы распределяете их с Сергеем Измайловым (также врач команды – прим. ред.)?
– С виду кажется, что спортивный врач сидит на тренировке или на матче с чемоданчиком, выдает таблетку, оказывает первую помощь и на этом его функции заканчиваются. Но не все так просто, у нас достаточно широкий спектр работы. Спортивные врачи лечат всё, потому мы обращаемся к специалистам узких профилей только в случаях, когда не можем справиться сами. Нам всегда есть чем заняться.

Будучи травматологом-ортопедом, я отвечаю за диагностику и осмотр, читаю МРТ и КТ исследования для постановки точного диагноза. Если необходимо, выполняю различные малоинвазивные манипуляции, а также отвечаю за помощь в лечении травмированных игроков молодежной команды ПФК ЦСКА.

– А с Измайловым вы как-то договариваетесь, кто, например, выбегает на поле в матчах и кто присутствует на тренировке команды в конкретный день?
– Никакого особенного договора у нас нет, мы просто берем календарь и смотрим. Мы вместе с командой бываем на выездах по очереди, так как должно присутствовать определенное количество врачей на выездных и домашних матчах. Работаем по очереди и можем по желанию друг друга что-то менять.

– Часто ли к тебе обращаются футболисты по каким-то личным просьбам? Например, вылечить жену или ребенка.
– Конечно, они ко все всем трем врачам обращаются, и мы помогаем. В современной медицине сразу оказать квалифицированную помощь тяжело даже в самых дорогих клиниках города – могут обследовать и так и не выяснить причину недомогания. У нас, врачей спортивной медицины, достаточно обширные связи, так как мы лечим все заболевания и в каждой сфере знаем лучших специалистов в городе. Поделиться контактом нам ничего не стоит.

– Самая необычная/сложная травма, с которой ты столкнулся во время работы в ПФК ЦСКА?
– Примерно за неделю до финала Кубка России наш защитник Мойзес получил травму в области коленного сустава. Обычно от такого повреждения в среднем восстанавливаются 4-5 недель.

Когда мы увидели снимки – поняли, что всё непросто, и что шансов сыграть очень мало…Но у Мойзы было сумасшедшее желание выйти на эту игру, поэтому он всеми силами восстанавливался и сказал: «Доктор, спокойно, Мойзес будет лечиться, Мойзес выйдет на предыгровую тренировку и примет решение». В итоге он вышел на предыгровую, да, неприятные ощущения были – но принял решение играть. И сыграл с первой до последней минуты. Да, «раненой» ногой он не забил пенальти, но мы-то понимали, чего ему стоило выйти на этот матч. Мойзес заслуживает огромного уважения.

– Какую роль при восстановлении от травм играет психология?
– Очень серьезную. Если игрок знает о рисках усугубления травмы, но из-за сильного желания играть принимает решение идти на эти риски, то он будет играть как надо. Если спортсмен боится получить травму или рецидив, то он обязательно получит, потому что будет чувствовать неуверенность на поле и выполнять физиологически неправильные движения.

– Многие люди в нашем клубе, говоря о тебе, отмечают твою принципиальность. Что они имеют ввиду?
– Это мой и плюс, и минус, на самом деле. Если я вижу, что какая-то политика начинает вмешиваться во врачебное дело, то это неправильно — буду делать так, как должен поступать врач. В том числе поэтому я ушел в свое время из «Локомеда».

– Что тебе больше всего нравится в работе в ПФК ЦСКА?
– В команде мне нравятся люди. Это спортсмены действительно высокого уровня, лучшие футболисты в стране. Они интересны и как личности – уже многого добились, но при этом простые, отзывчивые, мне с ними очень комфортно. Также все игроки – профессионалы, если им что-то подсказываешь для лечения и профилактики травм, они внимательно слушают и доверяют врачу. Мне это приятно.

— С кем из футбольных врачей ты дружишь?
— У нас есть официальный чат всех врачей РПЛ, где есть почти все, кто работает в РПЛ. Там больше информации по науке, статьи по конференциям. Мы делимся опытом, обсуждаем интересные моменты и периодически друг другу помогаем контактами врачей.

— Ты сказал про официальный чат. А есть и неофициальный?
— Да, мы там больше неформально общаемся. Стараемся видеться в конце или в начале сезона, ходить куда-то вместе. Если кто-то прилетает в Москву, тоже стараемся пересекаться. Когда летаем на выезды сами, тоже с радостью встречаемся с врачом «Урала» Юрой Куклиным все те 10 – или сколько раз (смеется) – когда мы играли с ними в чемпионате и Кубке.

— Расскажи про научную деятельность.
— Главный заводила в научном мире спортивной медицины — это Эдуард Николаевич Безуглов. У него множество идей и интересных исследовательских проектов. Я участвовал в работе над различными исследованиями, еще когда работал в академии «Локомотива». Например, изучали болезнь в области голени Озгуда Шляттера, после которой многие футболисты заканчивают карьеру. За последние три года в академии «Локомотива», ЦСКА и «Динамо» никто из-за этой болячки не закончил. Мы доказали, что эту болезнь можно вылечить консервативно и необязательно прекращать с физическими нагрузками и спортом, можно тренироваться через боль, в дальнейшем все будет в порядке.

— Насколько для практикующего лечащего врача важно заниматься наукой?
— В повседневной жизни работа спортивного врача достаточно рутинна. Ты приходишь на тренировки, выписываешь лечение футболистам. Если ты не будешь заниматься наукой и узнавать что-то новое, не будешь читать иностранную литературу, то можешь и будешь как врач деградировать. Слава богу, как минимум в ПФК ЦСКА такого нет. Мы постоянно пополняем наши знания и участвуем во всевозможных научных конференциях — как российских, так и международных.

— Сложно это совмещать с работой?
— Достаточно сложно, потому что периодически приходится свои знания и на практике применять. Несколько раз в неделю я выбираюсь в клинику, где веду прием и лечу пациентов из совсем других областей, не только футболистов. Часто — фигуристов, художественных гимнасток, легкоатлетов.

— Кем ты себя видишь через 20 лет?
— Надеюсь, буду сидеть в прекрасном домике на берегу моря в кругу своих друзей и близких, а медицина будет моим хобби. Возможно, у меня будет своя клиника, я об этом всегда думаю.

— Давай немного отвлечемся от темы медицины. Я знаю, что одно из твоих главных увлечений – походы в горы.
— Горы полюбил со студенчества. Неоднократно ходил в горы Сочи, Крыма. Это были и просто походы, но чаще — поисково-спасательные мероприятия, работы, всероссийские соревнования. В двух словах — мы ходили по непонятной горной территории по картам, искали определенные точки, где могли находиться пострадавшие люди. Это тренировочная игра поисково-спасательных работ в горах. Когда я руководил спасательным отрядом, у нас такие соревнования были обязательными два раза в год. С тех пор осталось много интересных историй.

— Расскажи какую-нибудь.
— Ну, один из примеров — задача была работать на изнеможение. Нужно было идти из точки «А» в точку «В» и в точку «С» 24 часа в сутки. После 35 часов без сна и отдыха начинались интересные ситуации. Кто-то из команды отказывался идти, кто-то снимался с маршрута, кто-то просто выходил на дорогу и уезжал домой.
— Как можно идти 40 часов без сна?
— Ну, ты останавливаешься на привале, садишься, ешь, ждешь команду и судейскую бригаду, а потом тебе дают следующее задание. То есть ты не просто идешь от точки к точке, но и выполняешь какие-то поручения: спускаешься с отвесной скалы или водопада, форсируешь реку, наводишь переправу, сплавляешься...

— То есть ты это не как врач делал?
— Нет. Я просто искал пострадавших и оказывал помощь. Но вернемся к истории: самые «гористые» люди — ребята из команды Дагестана — постоянно бегали мимо нас, обгоняли на всех маршрутах. Но, когда прошло 48 часов, они потерялись. Их заводящий увел их в непонятные глухие степи. Нашли их только через 14 часов, когда вызвали вертолеты и целую бригаду реальных спасателей.

— То есть если ты останешься один в горах — какое-то время сможешь там сам выжить?
— Однозначно

— А что с Эльбрусом и его покорением?
— Перед каждым Новым годом я иду не в баню, а еду на Эльбрус. Забраться туда — моя идея-фикс. Но вообще я ежегодно приезжаю в горы не с целью их покорить, а с целью покататься. Там очень хорошие горнолыжные склоны. Первые 5-6 дней я адаптируюсь, катаюсь на лыжах. Потом мне кататься становится скучно, и я заселяюсь на Гарабаши, самую верхнюю станцию, в небольшую бытовку с одним радиатором. Заселяемся, живем там, но не потому, что там классно жить — туалет на улице, воды нет, готовишь на горелке. Находимся там, чтобы адаптироваться к высоте и потом было легче забираться на Эльбрус.

— Почему восхождение именно зимой? Летом же легче.
— Летом неинтересно, летом можно и в тапочках на Эльбрус зайти. Там тепло, нет ледника, идешь большую часть маршрута по камням. А зимой идешь по ледяной горке вверх: если сорвёшься, будешь катиться вниз со скоростью более 100 км/час.

— И куда ты доходил?
— В последний раз дошел до седловины. Это место между двумя вершинами.

— А какая цель? Дойти до самого верха?
— Конечно. В прошлые разы не дошел, так как плохо акклиматизировался. Это нужно делать в течение 4-5 дней. Если ты идешь без акклиматизации, организму не хватает кислорода, даже если ты физически подготовлен. В какой-то момент ноги просто не поднимаются.

— Сколько у тебя уже было попыток?
— Три. В первый раз из 15 человек группы на маршрут вышло только двое — остальные отказались. Мы просто тогда решили в один день взойти на Эльбрус. Пришли, потренировались и в первую же ночь пошли на восхождение. Это было самоубийство, на самом деле. Горная болезнь накрыла всех, поэтому приходилось подниматься на больших дозах аспирина, спазмалгона и ибупрофена. Было очень плохо, меня выворачивало всю ночь, но к 2-3 часам отпустило. Смог сесть в ратрак, и меня выкинули у «Приюта одиннадцати» (бывшая самая высокогорная гостиница Европы, сгорела в 90-е годы) в -35 с сильным ветром и плохой видимость.

— А какие-то еще вершины пробовал покорить?
— Пробовал маленькие. Мне нравится в Крыму, любимая гора — Эчки-Даг. Там самые кайфовые походы: забрался на горку в течение 12 часов, спустился и уже море. Что еще надо для счастья?

***

– Какой совет ты можешь дать болельщикам армейцев, чтобы они поддерживали свое здоровье и оставались в хорошей физической форме?
– Знаю, что многие болельщики играют в футбол и любят спорт. Я бы посоветовал при получении каких-либо травм обращаться именно к спортивным врачам, а не в травмпункт, так как лечение сильно отличается. Еще, конечно же, не унывать, так как практически не существует травм, которые не лечатся. И нужно стараться вести здоровый образ жизни!

– Бонусный вопрос: ты устал лечить медиа-команду?
– Абсолютно нет! Я всю жизнь кого-то лечу. Мне приятно: вы помогаете мне, я помогаю вам, это бартер. Классно работать в коллективе, когда есть взаимовыручка и все друг другу помогают, а не водят носом.